Такого благодарного слушателя, как я, у наших пропагандистов, наверно, и не было.

На каждое их слово – самая жгучая моя солидарная реакция.

Они негодуют на Запад – и я тоже, еще больше ихнего, гневом наполняюсь, кулаками трясу, желваками работаю, плююсь…

Они высмеивают наших недругов – и я в раж смешливый по полной вхожу. Закатываюсь, визжу, как любители Петросяна, даже соседи порой в стенку стучат.

Они тонко и элегантно стебаются, пускают в ход мимику – и я туда же. Все-таки в детстве в самодеятельности играл, всякие рожи корчил – вот и пригодилось.

Жаль только, что не видят они, какой у них почитатель рьяный имеется. У них-то там в телестудии, я гляжу, гости просто хлопают по отмашке – но как-то вяло, без задора. А ведь могли бы и постараться, я-то вон за бесплатно выкладываюсь, даже записывать какие-то выражения иной раз бросаюсь… Да такому слушателю больше, чем всем этим пропагандистам платить надо.

И вот длится это у меня уже где-то года четыре. Наконец, показался врачам – просто силы уже не те, иссякают. Ну и в итоге обнаружили у меня психоз на почве чрезмерной впечатлительности. Правда, врач говорит, что это психоз доброкачественный, конструктивный. Вот если бы я от вражеской пропаганды, не дай бог, так заводился, тогда, скорее всего, пришлось бы меня госпитализировать. И может быть, даже подключать к этому делу следственный комитет.

Ну, тут уж за меня можно не волноваться. Я их небылицы даже не читаю и не слушаю, а если случайно увижу, сразу зажмуриваюсь, как от порно, и уши затыкаю.

Но вот на днях доктор мне говорит: – Мы тут с главврачом посоветовались и хотим приостановить пока ваше лечение. Зачем мы своими руками будем такого проактивного пользователя нашей пропаганды гробить? За это нам и вломить могут.

– Да ведь сил уже нет, доктор…

– Силы мы вам обеспечим, главное – продолжайте! Мы о вашем психозе уже наверх сообщили, и они обещали вам какую-нибудь премию или грамоту выдать… А пока будем просто наблюдать за вами и действовать, исходя из общественно-политической ситуации.

– Что вы имеете в виду? – забеспокоился я. – Думаете, что-то с пропагандой нашей может случиться?

– Ну, всякое может быть. Вдруг наши недруги все же образумятся, не будут обзываться, наговаривать на нас, тогда и пропаганда, очевидно, станет другой, поспокойнее.

– А как же в таком случае я?

– И вы соответственно тоже. Вы же с ней вроде как на пару… А вот если вы по-прежнему будете чрезмерно возбуждаться, кричать, плеваться, тогда придется, конечно, вас полечить… Здоровье,– это тоже политика, – отчеканил он мне на прощание, как истый пропагандист, – тут тоже нужен государственный подход.

И я в знак согласия с ним с удвоенной силой начал без остановки кивать.