Интервью Марины Арсеньевны Тарковской, данное Новой Газете на фестивале "Зеркало" 14 Июня 2014 г. 

На фестивале обнаружились раритетные киноматериалы выдающегося режиссёра. Об этой находке разговариваем с его сестрой Мариной Тарковской.

М.Т.: – Вчерашний день в Иванове стал для меня днём потрясений. Всё началось с фильма немецкого документалиста номер один Эббо Деманта об Андрее. Эббо познакомился с ним в Германии, и они замыслили фильм о судьбе эмигранта. Были намечены герои для съёмки, начался сбор материалов. Но Андрей был уже болен, и Демант начал снимать фильм только о Тарковском, отметя всё остальное. Его картина «В поисках утраченного времени. Изгнание и смерть Андрея Тарковского» – поразительное повествование о последних годах жизни Андрея. Конечно, слово «изгнание» меня не устраивает. Не было изгнания. Была его воля, его решение. Его не выгоняли, не лишали гражданства.

– Видимо, имеется в виду выдавливание слишком самостоятельного режиссёра из страны.

М.Т.: – Скорее удушение. Важно сказать, что помимо разговоров с Андреем Эббо собрал уникальные интервью уникальных людей, тесно работавших с Андреем (он начал снимать в середине 80-х, потом сразу после смерти Андрея). Съёмки «Жертвоприношения». Отар Иоселиани, Клаудио Аббадо, Натан Федоровский, Марина Влади, Лейла Александер... Он реконструировал путешествия Андрея последних лет его жизни. Следовал путём режиссёра. Эббо сотрудничал с южно-немецким ТВ, но потом все материалы, не вошедшие в фильм, выкупил. Теперь предлагает приобрести их России.

– Когда возвращали большой архив Тарковского, к усилиям Ивановской области подключился Алексей Кудрин. Он обзвонил обеспеченных соотечественников, и архив был выкуплен.

М.Т.: – Да, но сейчас совсем другое время. Политическая обстановка иная, в Крым идут финансовые потоки. Да и цена, которую заплатили за архив Ольги Сурковой, была непомерно высокой и всех шокировала. Это уже аукцион. Демант (кстати, именно он с помощью журнала «Шпигель» инициировал сбор средств на лечение режиссёра в среде интеллектуальной немецкой элиты) не хочет выставлять на аукцион архив, который может уйти неизвестно куда и исчезнуть. Я приехала прежде всего из-за этого архива. Хочется, чтобы о нём узнали.

– Есть ли в архиве съёмки самого Тарковского?

М.Т.: – Конечно. И всё же главная ценность материалов – само время, среда, люди, окружавшие Андрея. К примеру, восемнадцатиминутное интервью с Сьюзен Флитвуд, игравшей в «Жертвоприношении». Она умрёт через несколько лет. Да и Андрея только что не стало – люди под впечатлением от работы с ним. Прекрасное интервью с дирижёром Клаудио Аббадо, работавшим с Андреем на «Борисе Годунове».

Во всех этих рассказах открывается неизвестный Тарковский. Мы же совсем не знаем Андрея того периода. Он был так далеко, связи у нас практически не было. Меня даже к больному брату не выпустили. Сказали: «Мы к командированным за границу не выпускаем родственников». После известия о смерти в один день оформили нам документы в Париж на похороны.

Кстати, группа Деманта была чуть ли не единственной, снимавшей похороны и отпевание в храме Александра Невского в Париже. И 40 минут этой съёмки сохранились на плёнке. Эббо называет их ключевым моментом архива. Там цвет мировой культуры. В архиве 40 катушек аудио, киноматериалов часов на десять – много других документов и фотографий. Но главное – киноплёнка, на которой изображение дышит, и потому эти материалы особенно ценны для историков кино.

– Мне кажется, все разрозненные архивные материалы должны быть выкуплены и собраны в одном месте. Но вот что меня тревожит. Даже не разбирающиеся в киноискусстве скажут: «Тарковский – наше всё». Как Пушкин в поэзии, он – солнце русского кинематографа. Тарковского превращают в моду, экспортный бренд, игнорируя суть, его живые и крайне болезненные размышления о месте художника в мире, о взаимоотношениях с родиной.

М.Т.: – С одной стороны, вы правы. Тарковского превращают в бренд. С другой, всё чаще возникает желание разрушить, развенчать его образ. Есть уже работы критиков о вреде и бессмыслии тарковщины. О том, что Тарковский-то человек был не очень хороший. Интерес к Тарковскому у нас всегда был зигзагообразен. После его смерти – это растерянность. Из советского посольства на похороны пришла лишь жена атташе по культуре.

В перестройку имя Андрея вернулось. Зажёгся неподдельный интерес к его творчеству. Потом он угасал и возникал снова. Но если в Германии вышло уже третье переиздание «Запечатлённого времени» – на русском полной версии книги так и не издано. В Европе этот интерес не ослабевает. Хотя и у нас в рамках «Зеркала» проходили «Международные чтения». Проводил конференции, посвященные Тарковскому, и Вячеслав Шмыров в Библиотеке имени Эйзенштейна. Пресса подобными серьёзными дискуссиями не интересуется.

Тарковский никогда не возбуждал интерес у широкой публики. Но вот была ретроспектива его фильмов в Лондоне, посмотрели бы вы на эти переполненные залы, на молодые лица. Большая выставка в Базеле. Регулярные выставки в Риме. В Берлине «Сталкер» в одном из кинотеатров обязательно показывается каждый год, собирая зал. В каждом новом поколении есть люди, которым его кино необходимо. Надеюсь, что и к нам он непременно вернётся.

...человечество перестало верить в себя. Не само «человечество», а каждый отдельный индивидуум. Когда я думаю о современном человеке, то я представляю его себе, как хориста в хоре, который открывает и закрывает рот в такт песне, но сам не издает ни звука. Поют все остальные! А он только изображает пение, так как убежден, что достаточно того, что другие поют. Таким образом он уже сам не верит в значение своих поступков. Современный человек живет без надежды, без веры в то, что он сможет посредством своих поступков повлиять на общество, в котором существует.

Андрей Тарковский О природе ностальгии