Буду умышленно лаконичен и откровенен. К исламу и мусульманам я всегда относился с предубеждением. По-другому, наверное, быть не могло. Чуждая и малопонятная мне культура, внезапная готовность к агрессии и фанатизму при внешней инертности, наконец, негативное отношение к Израилю, который я поддерживаю, просто в силу того, что являюсь евреем. Согласитесь, симпатии было неоткуда появиться.

В любом мусульманине я привык видеть если не сегодняшнего врага, то, по крайней мере, завтрашнего. Для меня, по большому счету, не было разницы между московским дворником-таджиком, врачом-турком из Германии, хайфской продавщицей-арабкой.

Но время шло, и мне довелось общаться со многими людьми. Первый вывод, который я для себя сделал – все мусульмане разные. Я говорю не о формальной разнице (сунниты или шииты), а о внутренней: религия – сложная система, и каждый волен трактовать ее по-своему. Среди исповедующих ислам есть мракобесы и фанатики. Но есть и абсолютно нормальные, вменяемые люди. И таких очень много.

Второй вывод: исламофобия – просто-напросто бесплодное занятие. Да, террористов надо уничтожать, здесь не должно быть никаких разговоров. С нормальными же людьми, готовыми к диалогу и признающими наше право на мнение, надо разговаривать и, насколько возможно, убеждать их в нашей правоте. Карикатуры, брань, высмеивание, огульные суждения, постоянное подчеркивание отрицательных сторон исламского мира - неэффективны и не ведут ни к чему хорошему.

Задача всех, кому дорого будущее Европы, Израиля, России, всего цивилизованного мира – налаживать контакт с адекватными мусульманами. Чем больше будет процент таких людей, тем меньше будет непонимания между нами и миром ислама, тем меньше вероятность конфликтов на религиозной почве. Я не сторонник теории столкновения цивилизаций, однако, убежден, что есть серьезные проблемы, которые могут вылиться (и уже выливаются) в крупные региональные кризисы.

Борьба с фанатичной идеологией и ее носителями – наше общее дело, но прежде всего это забота самих мусульман. Не надо забывать, что первыми сторонники шариата уничтожат не нас, а тех из своей среды, кого они сочтут недостаточно верующими. Умеренный мусульманин в этой игре рискует больше всех.

Проблемы не решаются раньше, чем вся система сработает на их решение. К сожалению, единицы из числа мусульманских интеллектуалов, религиозных и общественных деятелей публично осуждают экстремизм и экстремистов. Кто-то небезосновательно боится за свою жизнь, кто-то всерьез полагает, что у «обездоленных» и «несчастных» нет другого пути, кроме как терроризма. Когда нам говорят: «Среди евреев тоже есть фанатики!», - я прошу не забывать о том, что Израиль и диаспора реагируют на них однозначно негативно. Для нас экстремист – это маргинал.

Еврей-террорист Борух Гольдштейн был осужден, а партия, в которой он состоял, был запрещена. В то же время сотни и тысячи таких же мусульманских «гольдштейнов» пользуются платными и бесплатными адвокатами со всего мира, их поддерживают, поощряют, оправдывают, восхваляют, и мало кто осмеливается назвать черное черным.

Необходимо понимать, что в то время как мир не воспринимает проблему радикального ислама с должной серьезностью, исламизм не собирается ограничиваться отдельными случаями, замкнутыми сообществами и теоретическими выкладками. В наше время он набирает силу в большой политике и это крайне опасно.

Шахский Иран и Турция до Эрдогана были надежными партнерами цивилизованного мира в общем и Израиля в частности. Никакие объективные факторы не мешали оставаться ими и по сегодняшний день, если бы не слепой догматизм и демагогичное заигрывание с низами, присущее тоталитарным идеологиям.

Сегодня для многих пришло время пересмотреть исключительно предвзятое отношение к исламу и вместе с тем в полной мере осознать угрозу религиозного фанатизма. Я говорю «да» мирному исламу прежде всего потому, что это бытовая, культурная, мировоззренческая, нормативная реальность миллионов людей. Я говорю «нет» исламизму, потому что он угрожает всем вменяемым людям, будь они христианами, евреями или мусульманами – при этом, последним он угрожает особенно.